***
                     Соне Шаталовой
Твое сердце - большая планета,
всех страдальцев священный приют.
Там в лучах негасимого света
птицы-души по-Божьи живут.
На больную, жестокую Землю
ты из света пришла - врачевать.
Непосильную ношу приемля,
как молитвы, венчаешь слова.

                    Вантала (Мария Покровская)

СЛЫШИШЬ НЕЖНЫЙ ШЁПОТ В ЗАПАХЕ СИРЕНИ?...

СЛУШАЙ ТИХО-ТИХО, ЧТОБЫ НЕ СПУГНУТЬ.

РОЗОВЫМ РАССВЕТОМ, ПУХОМ ТОПОЛИНЫМ

ШЕПЧЕТ КТО-ТО С НЕБА      -
                                                          БУДЬ, РОДНАЯ, БУДЬ...

Ольга Ашкова.

Миша Огнянер.
 Стих, посвящённый Соне. 
Мысль изреченная есть ложь… зачем мы пишем?
Зачем неправду шьём и режем на бумагу,
и, наколов кусок мечты на рифмы шпагу,
зачем романам молимся, стихами дышим?

Приклеив крылья синих птиц к тупой макушке,
кружит юлой судьба – без дьявола, без бога! –
а мы опять одни выходим на дорогу,
и проливаем слёзы над гнездом кукушки.

Но, может, это тоже нужно? Можно вспомнить –
мы былью рождены, чтоб сказку сделать сказкой,
и боль свою мы превратим в чужую ласку,
чтоб было чем планете пустоту заполнить.

Пусть толстокожие кроты в слепую меру
жалеют Вас с невысоты полуздоровья –
но есть иные зеркала: надежда, вера,
и жизнь, и слёзы, и любовь… и дочь их – Софья.

Лёгкая, как неба пелерина,

Хрупкая, как тонкое стекло, -

Ты упала пухом тополиным

Чтоб попасть в земли веретено

День за днём оно теперь кружится

И его нельзя остановить:

То прядёт Премудрость-мастерица

Из тебя серебряную нить

Ты менять не в силах круг событий

Прялки той не видно колесо,

Просто не  хватает небу нитей,

Чтоб сшивать тончайший свой виссон,

Чтоб вернуть Вселенной первозданность ,

Чтобы Чудо Новое явить:

Превратится Шитость в Цельнотканность, -

Столь тонка сшивающая нить…

            (Владимир)

        Консультанту мечтателей посвящается.

Ты видишь мир иным, реальным, не простым.

Что светом красок переливается

И мудрой свежестью страниц,

В котором все как в сказке кажется...

И есть на самом деле тот реальный мир

Который, чистой мыслью

В образы слагается

И воплощается в наш бренный мир,

И лишь в иному миру сопричастности,

Пребывая в образе другом

Начинаешь понимать всю шитость мира этого

Где все так мудро, хрупко связано

Но где всем мирно и тепло.

(Юрий)

Дорогая Соня! Ты действительно прекрасный консультанта по мечтам! 
Мне 34 года. Почти год назад ко мне начали приходить стихи и это было прекрасно. Но мой «ум» твердил мне что все это негодно и не стоит, ведь есть Цветаева, Ахматова, Пушкин, чего же мне? Я забросила это и не писала почти полгода. Вчера после прочтения твоих стихов, во мне будто бы открылся смысл – если на листке появляются слова, значит так нужно и не гоже мне их не впускать в мир только из за боязни того, что слова «не те» и «не такие». Всю ночь я думала о том, сколько света и любви проливается на мир через твои строчки. И вот тебе мое Спасибо! Большое, тёплое, человеческое, искреннее, неравнодушное, пробивающее сквозь расстояния и нелепые условности - как будто тепло человеческое можно почувствовать только после длительного знакомства - и за то, что ты ЕСТЬ, Проявленная и Смелая – СпасиБог!– за вдохновение и молитвы!

Это Тебе, для Тебя и благодаря Тебе!

****

Сонечке Спасибо!
Софие Шаталовой

Спасибо! Вот и всё, что можно. 
Как та Татьяна, что в письмом
Пыталась высказать несложно
О том, кто был как в горле ком.

Спасибо! Тихими слезами 
Я помолюсь. Тебе в пути
Я пожелать хотела б стаю
Своих соратников найти.

Спасибо! Твой пример напомнил,
что жизнь – ценнейший из даров,
теперь вернусь к ночам бессонным,
к тягучей томной жажде строф.

В дремотной суетности мозга,
лишь ум останется без сил – 
придут ко мне слова, как розги
по спинам тех, кто не косил.

Я сенокос свой не оставлю,
И не отдам чужим рукам,
И благодатными словами 
С души очищу всякий хлам.

И помощи просить не буду –
Бессмысленно искать извне
То, что живёт внутри. Подруга,
Спасибо Богу и тебе!
26 января 2013 г Москва

*****

Ты горлу прикажи – Откройся!

Я не могу остановится – ты так нежна и хороша,
Что хочется тебе молится, одной тебе, моя Душа!
Ты словно ангел ясноглазый, лучистый солнечный отсвет,
Жду твой услышать голос ясный и твой изысканный ответ.

Ты тихо стонешь? Нет, немая, со мной беззвучно говоришь.
А я твоим шагам внимая, слежу за тем, как ты бежишь.
Ты убегаешь от потери, боишься не приобрести.
Остановись! Сильна ты Верой! И сможешь крест свой донести!

Я слышу голос твой, не бойся, петь – только звуки издавать!
Ты горлу прикажи – Откройся! И сможем вместе хохотать!
Открой для сердца путь наружу, не прячься в страхе не суметь!
Сильна ты Верой! Богу нужно, чтоб ты смогла Его восПЕТЬ!

26 января 2013 г Москва
И снова Спасибо Сонечке!

Наталья

Сегодня узнал о Соне.  Мир Вам.

Посылаю ей эту сказку, как надеюсь родственной душе.

Благослови тебя Бог, Сонечка.



ВЫСЬ
(сказка-притча)

Образ моей мечты


В стране неведомой, где облака горам по пояс,
В долине райской жил несчастнейший народ.
Не радовал их хлеба пышный колос, 
Над ними рабства нависал тяжелый гнет.

Их угнетал правитель их ужасный:
Свирепый, лютый – как чума, как смерть – дракон.
И жизнь в долине тихой и прекрасной
Была страшней, чем самый страшный сон.

Все, что росло, что делалось и жило, 
Принадлежало лютому царю.
Бурлила в нем безумной злобы сила,
И смерти мрак царил в земном раю.

Народ – страдалец тих был и покорен,
Не смея деспоту – царю противостать.
Был тайной скрыт драконьей силы корень,
Никто не ведал, как с ним совладать.

Не убывало, не кончалось горе,
Тень его крыл гасила свет в душе,
Лукаво обещая, подло ссоря,
Мир разрушая даже в шалаше.


Дни утекали, годы вслед спешили,
Под спудом вырастала молодежь…
И так же, в страхе подлом, тускло жили,
А мысли дерзкие их повергали в дрожь.

II

Отшельник старый жил в горе далекой,
Лишь он знал правду о минувших днях,
И как-то раз мальчишка светлоокий
Пришел к нему, оставив сердца страх.

"Отец, скажи, как справиться с драконом?
Скажи, чем можно деспота убить?"
"Сынок, возможно это (только) верным словом.
Оно в тебе должно, как сердце, жить.

Ты должен вырасти и научиться брани, –
Искусству трудному, но не трудней любви, 
Которая, как яростное пламя,
Должна всегда пылать в твоей груди".

Прошли года, карабкаясь по кручам,
Спасая глупеньких ягнят и коз,
Мальчишка стал богатырем могучим
Жизнь понимая просто и всерьез.

Он научился каждое дыханье,
Как дар небесный, сердцем принимать.
И жизнь слабейшего, ничтожного созданья
Не мог на выгоду земную променять.

III

В зените солнце, овцы громко блеют.
Сегодня пастырь их забыл, забыл и коз.
Им овладело жгучее томленье,
А сердце иссушил немой вопрос:

"Когда же? Как? Как долго? О, несчастье!
Зачем живу, топчу лицо земли
Когда над нами этот страх всевластный? 
– Жизнь и свобода или ты, душа, умри!"

Старик, заметив сердца перемену, 
Задумался и, тронув за плечо, 
Увел с собою юношу в пещеру
И плакал долго, плакал горячо.

Был юный пастырь удивлен слезами, 
Увидев столько чувств у старика.
А сам старик с закрытыми глазами, 
Как четки мысли вслух перебирал:

"Мы родились, как ты, в родной долине;
Росли, всегда деля и стол, и кров.
Мой брат был радостным и щедрым, и поныне
Живут свидетели его благих даров.

Он помогал убогим, слабым, нищим;
Он был богат, находчив и силен;
Он был как князь, доколе не засвищет
Над нашим домом пролетающий дракон.

Стыд, униженье – вот удел героя,
Он также в рабстве был, как ты и я.
И вот сознание ничтожности волною 
Его накрыло, жизни свет гася.

С тех пор одной лишь мыслью сердце жило,
Одной мечтой, желаньем и тоской.
И мы узнали, в чем дракона сила, 
И поняли, как выиграть с ним бой.

Три года дети – юноши и девы –
В пещерах прятались, сокрывшись в глубь земли.
Дракон подарки щедро сыпал: "Где вы?
Не бойтесь, я же добрый господин".

Ему не нужно было много крови, 
Раз в год иль в два и то, всего один 
Неоскверненный юноша, и с кровью 
В нем открывался кладезь свежих сил.

Бескровных юношей нашедши, хоронили,
Так и не выяснив трагических причин,
Но наши мысли память пробудили
И как-то нам сказал старик один:

"Я помню, как дракон, резвясь порою
Взлетал до солнца в вышине, как вихрь кружась.
В тот день обычно были похороны
И люди плакали, не поднимая глаз.

"А это были юноши?" – "И девы, 
И девы тоже иногда теряли кровь.
А мы все пели грустные напевы,
растерянно их вторя вновь и вновь.

Тогда народ весь согласился с нами
Укрыть всех юношей и девушек в горах,
А сами и душою и телами
Решились умереть, забыв про страх.

Дракон, слабея, умножал старанья,
Но весь народ был как один един.
И вот закончилось томленье ожиданья:
Дракон не вылетел. Не смог. "Мы победим! – 

Вскричал мой брат – Скорей, скорей в дорогу!
Вперед, на бой с владыкой темных сил!
В заоблачную высь, туда к порогу
Его дворца", – так брат мой говорил.


"Возьми воды, чтоб кровь смывать драконью, – 
Герою мудрый старец говорил. – 
Она – как яд, смывай ее водою".
Я, это слыша, полный мех налил.

Дракон нас ждал – к всему уже готовый –
Пылая яростью, оружием гремя…
Я помню, взгляд его ледащий был прикован
К нам в жажде крови угасавшего огня.

Напор и сила юного героя
Повергли дряхлого дракона в прах.
С каким восторгом лезвие стальное
Снесло главу дракона в один взмах.

Густая кровь, как кислота, шипела
Съедая сталь меча и впитываясь в плоть.
Я крикнул: "Брат! Омой от крови тело!"
Но брат не смог желанья побороть

Сейчас взглянуть, хоть раз, хоть краем глаза, 
Как жил поверженный, убитый царь-дракон.
Он сделал шаг, другой, и как-то сразу,
Вмиг очутился там, где царский трон.

Драконий яд уже достиг до сердца,
И гордость силы победила сердца стон
Сраженного желаньем наглядеться
На то, чем издавна владел дракон.

И он взошел, и стал, и сел на троне,
Надев роскошный, царственный наряд,
И руки протянул к короне,
И стал драконьим его взгляд.

Надменно - равнодушное величье 
Безмерной силы, властное лицо.
Враз изменилось все его обличье,
Героем был – и вдруг стал подлецом.

Увидев все сокровища дракона, 
Застыв, недвижно, тихо он стоял, 
Сияньем самоцветов зачарован,
Влюбляясь в желтый, нетускнеющий металл.

Затем сказал: "Иди, взгляни! О, сколько здесь всего! 
Да это ж наше все! Нет, это все моё!

Моё! Моё. И я здесь – властелин.
Кто нужен мне? Никто. Лишь я один

И это вот сокровище. Моё-ё!
Пошел отсюда, не то съем тебя живьем.

– Что я сказал?! Ведь это брат мой, мы свободу
Пришли добыть – убив дракона – для народа.
Дракон убит, народ свободен, ты, мой брат, 
Иди скажи… 

– Нет, нет. Вернись назад.
Ведь ты же видел все. Тебе не должно жить.
Я вынужден тебя убить.

– Убить?
Но это ж брат мой! Мой единственный! Родной!
Беги, беги скорее… 
- Нет! Посто-ой!"

Как будто крылья были мне даны,
Я вмиг исчез и вот, все эти годы
Живу отшельником в горе, считая дни
Навек потерянной свободы".

IV

Уже склонились гор высоких тени, 
Когда старик закончил свой рассказ.
И солнце, как по каменным ступеням
Сошло и скрылось от печальных глаз.

"Вот так мой брат стал нынешним драконом.
Его, пожалуй, трудно обмануть.
Он сделал дань кровавую законом
И нам осталось только спину гнуть".

"Так как же быть? Чем с деспотом сразиться,
Чтоб он исчез и сгинул навсегда?"
"Иди поспи, не надо торопиться,
Чтоб не случилась худшая беда".

"Какая, отче? Что быть может хуже?"
"Твоя победа, если ты пойдешь
И победишь не правды всеоружьем,
А колдовство применишь или ложь.

Тогда ты сам изменишься в дракона
И правды свет погаснет навсегда.
Как музыку, ты будешь слушать стоны
Твоих рабов, не чувствуя стыда".

"Нет, нет! Как можно этому случиться?
Ведь я хочу добра для всех людей!"
"А брат мой разве думал превратиться
В чудовище – раба своих страстей?

Он был исполнен благих намерений
Дать всем свободу, счастье и покой.
В нем не было ни страха, ни сомнений,
Он искренно отправился в тот бой.

Но главное не искренность и смелость;
Не победить, а в правде устоять, 
Чтобы открыть драконьей тайны дело
И власть его ужасную сломать.

И сделать это сможет только сильный –
Чья сила взращена на пламенной любви – 
Готовый и от жизни отрешиться, 
И умереть отверженным людьми.

И знай, сынок, что эти люди в рабстве
Всю жизнь. Ты их освободишь, потом
Они, не зная, как им жить в свободе
Тебя же изобьют кнутом;

Растопчут, растерзают, изувечат;
Смеяться будут над тобой, крича в лицо,
Что в этот раз тебя от гордости излечат,
Чтоб впредь ты не был больше подлецом,

Который их трудом нажитые богатства,
С драконом вместе сокрушил во прах,
А им не дал ключи земного царства,
И снова надо жизнь влачить в трудах.

И эта битва потруднее первой.
Здесь, кроме смелости, еще нужна любовь.
Откажешься от власти – станешь жертвой.
А нет, так будешь пить людскую кровь.

Теперь ты знаешь правду, – это тяжесть
Души моей, а также и твоей.
И действовать она тебя обяжет, 
Коль скоро ты не равнодушен к ней". 

Настала ночь. Сон, мысли растворяя,
Окутал душу зыбкой пеленой.
Чредою сновидений то смущая,
То разрушая призрачный покой.

V

Когда рассвет рассеял мрак пещеры,
Наш воин, пробудившись ото сна,
Как паутину липкую, химеры
Ночных видений вымел из ума.

Стряхнул тревогу душащих сомнений
Сердечной болью за страдающий народ.
Любовь изгнала подлый страх мучений
И в сердце билось лишь одно: Вперед! Вперед!

Покой без меры, без границ наполнил душу,
Когда решило сердце: он умрет.
Умрет, чтоб стены подлости разрушить
И внутренне освободить народ.

В туманной дымке рдел восход багряный, 
Росой напоены, склонились ниц цветы – 
"Я не увижу больше этого. Как странно?
Но что же, вечность стоит суеты.

Но что же, не пора ли собираться?
Что медлить мне? Я все уже решил".
"Да, да сынок. Пора вооружаться.
Прими все то, что я тебе открыл.

Ты понял истину: ложь силы не имеет
Когда она тебе лишь то, что есть.
Но и тогда она соблазны сеет,
Внушая ужас иль нашептывая лесть.

Но ты не верь глазам и страху плоти, 
Верь правде: он старик уже давно.
Не бойся, стой, как на скале в болоте,
Не двигаясь, пока от лжи темно.

Он сам замрет от ужаса, почуяв,
Что ты не веришь в то, что он – дракон.
А ты, словами истины бичуя,
Знай, он сломается – такой у лжи закон.

Чему мы верим – то и происходит.
Чего боимся – то и будет нам.
А кто свободен – тот в свободе ходит.
Над ним не властен никакой обман.

И ты, свободный сын свободной воли,
Иди и дай свободу всем рабам,
Чтоб мир забыл об ужасах и боли ,
О том, что ими управлял тиран".

VI

Недолгим был путь искреннего мужа,
Он шел один с открытой головой.
Среди рабов свобода вечно вчуже,
И все приметили, куда пошел чужой.

Он был замечен вскоре и драконом.
Скрестились, встретившись, их взгляды, как клинки,
Один сияньем правды коронован,
Другой – высокомерием тоски.

Дракон не торопился, наблюдая,
Куда направит путь свой наш герой,
И вдруг разволновался, понимая, 
Что это будет настоящий бой.

И он взлетел в свое гнездо на скалах, 
Там ожидая, яростью кипя;
Теряясь в мыслях: что же взволновало
Его так сильно, душу бередя.

Далекий замок на одном дыханье
Стал близок мужу веры и любви.
Горячей вспышкой разлилось в сознанье:
"Всё. Началось. Волнение, умри".

Гром прогремел, когда врата открылись,
Блеснула молния и , как отсвет зари,
Багровым сполохом глаза его светились
И голос, стонущий от смеха: "Стой. Замри".

"А я стою. Мне нет нужды пугаться.
Не я, а ты здесь должен умереть.
И я пришел, чтоб с ложью разобраться,
И смертью лжи разрушить правды смерть".

"Какая ложь? Какая правда, слушай?
Я б дал тебе хорошенький совет,
Но я тебя сегодня буду кушать.
Мне твоей крови хватит на сто лет".

"Не торопись хвалиться не своею
Победой, скоро станет горячо.
Я кое-что сказать тебе имею,
Пусть правда, как поток с горы, течет".

"А ты силен! Я силу… уважаю.
Ты будешь … маршалом, наместником моим.
Мы вместе славу большую стяжаем
И все долины воссоединим.

Лишь титулом царя я больше буду,
Всем управлять и ведать будешь ты …"

"Нет, нет лукавый. Скоро я забуду
Тебя и все соблазны суеты.

Ведь ты не царь. Ты только гнусный грешник;
Ты – жертва алчности и гордости твоей;
Ты не дракон, ты человек беспечный,
Всегда идущий вслед своих страстей.

Ты угнетаешь тех, кто не способен 
В тебе обмана подлость разглядеть.
От них ты титула дракона удостоен
И страшен стал для них, как сама смерть.

Тобою тайно правит некто сильный,
Но даже он бессилен предо мной.
Я знаю правду. С правдой я всесильный.
Ты – уже труп, а я вовек живой!

И не мечтай, ты никогда не сможешь
Меня величьем внешним устрашить.
В моих глазах ты низок и ничтожен
И я пришел не драться, а казнить.

Казнить тебя, безумного злодея,
Развеять ложь, разоблачить обман,
Чтоб все увидели: ты – только лжи идея.
И будешь правдой ты казнен, тиран!"

При этом слове изменился вид дракона
И в свете истины явился вдруг старик.
Упала с головы его корона,
Он преклонил колена и затих.

А воин наш, шестом поддев корону,
Забросил ее в пропасть, и за ней
Туда же рухнул и дворец дракона,
И скрылось все под грудами камней.

VII

Толпа возникла тихо, как роса.
Сгрудились люди роем в одном месте.
Казалось, что растают небеса
От жаркого дыхания молчащих вместе.

Ни шепота, ни звука. Немота
Сердца покрыла, как туман – болото.
В глазах недоуменных маята 
И очень важного отсутствие чего-то.

Все взгляды как прикованы к тому, 
Чья кровь змеиная уже успеть остыла,
Пока готовилась достойная ему
По мере зла, глубокая могила.

Среди недвижных тысяч лишь один,
В кровь руки сбив и вымокнув от пота,
Выламывая камни из глубин
Пристанище готовил для деспота.

А тот, обмякший, но такой же строгий,
Труп бездыханный, но еще не прах,
Лежал на острых камнях у дороги
И мертвый источая липкий страх.

Вид человека и сквозящий вид дракона,
Оскал зубов и мертвый взгляд очей.
Невероятно и пугающе знакомо,
Так вот он кто, мучитель всех людей.

VIII

Могила, наконец, была готова.
К народу победитель речь держал,
Поведав, как узнал про лжи оковы,
Как думой о победе возмужал.

И как сражался верою с драконом,
Как победил, как в правде устоял.
Как замок в пропасть, следом за короной,
Как призрачное марево упал.

Народ зашевелился, озираясь.
Волной катилось над толпою слово: "Царь!"
И следом, на колена опускаясь,
Все общество вздохнуло: "Государь".

"Нет, нет, друзья! Отныне вы свободны.
Над вами властвовать вовек не буду я.
Пусть вами правит дух и ум природный, 
Чтоб вам познать свободу бытия".

"Но как нам быть? Что делать? Мы не знаем.
Кто нас научит и рассудит кто?
И мы тебя совсем не понимаем,
Чем мы так плохи, или мы ничто?

"Друзья, свобода выше подчиненья!
Свобода даст вам право отвечать
На зло добром, любовью и терпеньем,
Она позволит снова жизнь начать.

Над вами больше нет зловещей тени,
Ваш ум свободен от внушений лжи,
Не надо в страхе падать на колени,
А можно просто и достойно жить.

Но важно закопать его останки
И с честью прошлое похоронить,
Чтоб не осталось на души изнанке
Нечестии, способного убить".

Людское море глухо волновалось,
Не слыша слов, но чувствуя нутром, 
Что в жизни что-то важное сломалось
И это не починишь топором.

Тут некто дерзкий подбежал к дракону
И, пнув, завыл от злости и тоски,
И лопнула толпа утробным стоном,
И разорвала деспота в куски.

В крови, объяты бешенною злобой, 
В пыль растирая проклятую плоть,
Вдруг ощутили все настрой особый,
Который невозможно побороть.

Казалась малостью победа и свобода,
Казалась глупостью надежда и мечта,
Кровь трупа отравила дух народа –
Сердцами овладела суета.

Метаясь в мыслях, не найдя опоры
В открытой истине отравленным умом,
На униженье и расправу скорый
Народ поставил свой вопрос ребром:

"Вот ты, герой, решил убить дракона.
Ты ждал, готовился немало долгих лет,
А в эти годы юных легионы
Убиты и уже не видят свет.

Как много храбрых, сильных и умелых
За это время он успел убить.
Сейчас мы видим: он боялся смелых,
Готовых жизнь отдать, но отомстить.

О, если б знать! Да разве б мы терпели?
Давно бы стерли мразь с лица земли.
Зачем молчали вы, зачем сидели
В своей горе от общества вдали?"

"Мы не могли открыть вам эту тайну.
Да и сейчас не в силах объяснить.
Поверьте, я веду борьбу отчаянну 
И в этот час – быть мне или не быть.

А вы все ищете коварство и измену
И тайной гордости лукавую тропу.
Поймите лучше жизни перемену
И образумьте темную толпу".

Пришел старик, и будто онемела
И оробела дерзкая толпа,
Но лишь на миг. И вновь зашелестела,
Как жатвы звук на острие серпа.

И вот что слышалось в толпе слепой и дикой,
В гудящем рое пчел, шмелей и ос,
В прощальном танце подлости безликой
Глумливо ищущей губительный вопрос:

"Так что ты, рыцарь, хочешь от народа?
Чтоб мы поверили твоим почти стихам,
Что главное для нас всегда свобода,
А средства к жизни – бесполезный хлам?

Ты вправду хочешь нашего смиренья?
А мы, представь себе, наоборот.
И, вместо радости, сплошное сожаленье,
Что наш спаситель полный идиот".

Кипели страсти, выдвигались предложенья,
Обида горькая копилась, как нарыв.
"Эт надо же, без тени сожаленья
Народное добро спустить в обрыв".

"Так что молчишь, герой! орудье рока!
Чем оправдаешься или ответишь что?"
"Высокому высокое высоко.
Ничтожному высокое ничто.

"Эй, люди! Слышите? – мы сраму не имеем.
Мы все ничтожества, высокого не зрим.
Да мы, наверно, даже не потеем
И не живем, а только так, дурим.

Нам не понять его высокой жизни,
Борений духа, поисков ума.
Выходит, мы безмозглы, словно слизни,
А он, выходит, истина сама".

"Постойте, люди! Не судите строго.
Не он, а я свидетельство хранил.
Да, это верно, храбрых было много,
Но годным только этот мальчик был".

"Ах ты, безумный, подлый старикашка!
Народ давно б уже свободно жил,
А ты со своим пасынком-дурашкой,
Такую тайну от народа скрыл.

Да мы б… да я… да что там воду мерить?
Жизнь псу под хвост в невольничьем ярме.
Поэтому за все, что не измерить
Извольте-ка ответить, сударь, мне".

"И нам… И нам… И нам ответить должен…" – 
Кричал дракон, толпой слепой умножен,
Кричал неистово мертвец в последний раз
В налитых ненавистью мириадах глаз.

IX

Без слов и слез, торжественный и тихий,
Он наблюдал предказни суету
И ждал, когда неспешный смерти вихрь
Его подхватит властно на лету.

К последней битве духом устремленный
Он объявил войну своей душе,
Предчувствием мучения сраженной,
Понявшей: жизнь закончилась. Уже.

"Смотри, они, как волки, рвут и мечут".
"Да, в этих душах нет духовных сил.
Их только покаяние излечит.
Учитель мне об этом говорил". 

"Я не хочу! – кричала плоть, стеная,– 
О сжалься, дух, ты ж тоже хочешь жить!"
"Да, жить хочу, душа моя родная,
Но не могу кровь человечью пить.

Я победил и стал преемником дракона, –
Власть силы не отступит от меня –
И только жертвой от смертельного закона
Могу спасти народ свой и себя.

И чтоб не стать очередным драконом,
Я должен, я желаю умереть.
Не тяготи меня животным стоном,
Жизнь для меня мучительней, чем смерть.

Я чувствую, как страшна эта сила – 
Она меня взрывает изнутри – 
Ее ничто не сдержит, лишь могила.
Ты вместе с ней, душа моя, умри".

Настало время заключительного действа.
За каплей каплю выжимали пыткой жизнь.
Но он не клял злодеев за злодейство,
А ты всмотрись в него внимательно. Всмотрись.

Открылось небо, принимая дух страдальца,
А плоть, как ветхую одежду, принял гроб.
Для большинства не больше, чем банальность,
Для меньшинства – отчаянья озноб.

Для меньшинства отчаянье, доколе
Уразумели – он за них страдал,
Чтоб жить могли всегда по доброй воле,
А власть дракона он с собою в смерть забрал.

Огромным камнем затворили вход в пещеру – 
Там был положен гроб с плененным злом.
Не каялись одни лишь лицемеры.
Они напрасно будут каяться потом.

Он стал царем посмертно и навечно.
Царем сердец и светочем любви.
И мир его и царство бесконечны, 
И близки сердцу. О воззри! Воззри! 

ИЮНЬ 2002 г.  С христианской любовью, Сергей Охроменко. 
1декабря 2012

     Мария Морозова

Руководство по написанию стихов

Найти нужное слово,

Как точную ноту взять,

Мелодии уже готовы,

Мне нужно их записать.

Нужен слух абсолютный,

Чтобы стихи писать,

Дом небольшой уютный,

Возможность ночами не спать.

Нужно уметь быть сильной

В жизни в любой момент,

Когда на улице ливни

И денег в кармане нет.

Нужно уметь быть слабой,

Когда устанешь в пути,

Нужно уметь заплакать,

Когда заболит внутри.

Нужно быть одинокой,

Как перст по жизни идти,

Иметь по ране глубокой

В запястьях каждой руки.

Ну, вот и все, пожалуй,

Еще? Еще мне нужна любовь,

Нужен кто-то рядом,

Кто остановит мне кровь,

Боль кто со мной разделит,

Слезы мои утрет,

Дом мой теплом наполнит

И в нужный момент уйдет,

Когда подоспеет время

Мне нужное слово найти

И в тишине хрустальной

Услышать песни мои.

Побыть мне одной, поплакать,

Чтоб точную ноту взять,

Мелодии уже готовы,

Мне нужно их записать.

Звучат в голове, как музыка,

Спать не дают по ночам,

Я в это время узница

Самой прекрасной из дам.

Муза меня полонила,

Забрав в голубую страну,

Которую я полюбила,

И родиной новой зову.

Оттуда приходят песни,

Там музыка с танцем живут,

И нет ничего прелестней,

Чем карцера тихий уют.

Там нахожу я слово

Меткое, как стрела,

Там я вижу живого,

Совсем молодого Христа.

Роды

Когда кружатся и щекотят

Язык и нёбо мне слова,

Как зверь, мечусь я в поисках бумаги,

И ручку по столу ищу, горя.

Писать, излиться жизненно необходимо,

Брыкает ножками мой плод,

И схватки корчат мое тело,

И крик из недр души стремится в рот.

В секунду все случится может,

Бывает быстрым родовой процесс,

Но если не успею я родилку,

Внутри меня появится абсцесс.

Года пройдут, дела другие

Наполнят дней моих полет,

Но будут сниться мне, как иго

Те, не рожденные во срок.

Слеза скатится, упрекая,

Скажу: «О, Господи, прости!»

И примут Небеса, вздыхая,

Мои мертворожденные стихи.

Поэтому бросаю все, как только

Почувствую под сердцем я дитя,

Ведь мне родить их нужно столько,

Чтоб приняла живыми их Земля.

***

Стучится кто-то и кричит и плачет,

Томится грудь, предчувствием полна,

Как будто кобылиц табун по небу скачет,

Их гонит вдаль холодная луна.

В застенке темном рядом с сердцем кто-то

Мучительно зовет и просит: »Помоги!»

Как будто птицы крик ночной вспорол болото,

Я погибаю без надежды и любви.

Мне хочется облегчить это бремя,

Из тела вырвать переспелый плод,

Молю я Бога, чтоб приблизил время

И нужные слова вложил мне в рот,

Чтоб выпустить на волю из темницы

Заложницу печалей и страстей,

Вернуть на землю лошадей и в рощу птицу

И отдых дать измученной душе моей.

Баллада об орлах

Когда- то была я птицей,

Огромным белым орлом,

И горных хребтов граница

Скрывала надежно мой дом.

Помню розовость утра,

Вечную тишину,

Снег в голубом перламутре

И песню вершин одну,

Которую пела мне мама

В гнезде на уступе скал,

Она мне тогда рассказала

О множестве дальних стран –

О реках в лесах таежных,

О жарких вольных степях,

О временах тревожных,

О родичах наших орлах,

Которые в будущих жизнях

Будут нести ответ

За добрые чистые мысли,

За негасимый Свет.

Хранитель его, отец мой,

Старый мудрый орел,

Детей своих с самого детства

Брал в пещеру с собой.

И там он учил нас строго,

Как сохранить тот Свет

До нужной поры, до срока.

Сколько промчалось лет!

Я родилась человеком,

Но в сердце – душа орла,

И в новом нынешнем веке

Я помню слова отца:

«Дети! Храните свято

Немеркнущий Свет Земли,

Даже когда Проклятый

Кровью окрасит дни.

Знайте, настанет время,

Люди услышат зов,

Будет он тих и неверен

Под тяжестью вражьих оков.

Но сладостен и долгожданен

Для многих окажется он,

Сначала немного странен,

И непонятно в чем

И как доносятся звуки,

Откуда песня звучит,

Через какие муки

Путь к спасенью лежит.

И вот в этот час сакральный

Отдайте страждущим дар,

Ключ от пещеры тайной,

Где вечный горит пожар

Света неугасимого,

Великой силы Любви,

Веры в Бога единого,

Пусть осознают они

И разберут по капле

Хранившийся нами Огонь,

Пусть прозреют для правды

И унесут с собой,

Неся по миру, как факел,

Разума светлый венец.

Когда-то была я птицей,

И так нас учил отец.

Жеребенок

Как молодой жеребенок,

Скачут мои стихи,

Как будто вскочил спросонок

На все четыре ноги.

То встанет малыш на свечку,

То задом резво поддаст,

То смирный он, как овечка,

А то, как гремучий газ.

То боком идет, косится,

А то припустит бежать

На луг, где трава колосится,

И станет ее щипать.

То лижет мне щеку нежно,

А то за палец кусать,

Обнюхает важно одежду

И будет сахар искать.

Звонко заржет бесенок,

Сладко долго зевнет.

Смешной, как пушистый котенок,

На плечи мне голову гнет.

Ах, милый мой жеребенок!

Ты станешь взрослым конем,

И утром рано спросонок

Мы в поле выйдем вдвоем.

Помчимся, как ветер быстрый,

Навстречу алой заре,

И будет ковер искристый

Лежать на сонной земле.

Солнце взойдет над степью,

Розовым станет мир,

И я обниму за шею

Тебя, мой крылатый кумир.

Играй же пока на травке,

Бегай за стрекозой,

Ты не узнаешь удавки

И плети язык стальной.

Вырастешь в холе и неге,

Станешь взрослым конем,

Тогда я тебя оседлаю,

И к Солнцу взлетим вдвоем.

Если я опущусь на Землю,
Я тогда не услышу стихов,
Не спою на рассвете песню,
Не омою с душы грехов.

Но если я не вернусь на Землю,
Я не встречу свою любовь,
Не увижу сияющий кремль,
Не сорву с тела оков.

В Небесах мне никто не нужен,
Только воля, простор и я,
Даже если мой голос простужен, 
Солнце любит одну меня.

А на Земле мне одной - погибель,
Ветер бросил мои паруса,
И монашеский скит-обитель
Покрывает забвенья роса.

В Небесах я беседую с Богом,
На Земле лишь помню о нем,
И молитвой в ночи глубокой 
Выжигаю сердце огнем.

Небеса мне оплот и порука,
Свет моей путеводной звезды,
Как порой тяжела разлука,
Как Земли тяжелы кресты...

Но опять возвратясь на Землю,
Я иду по знакомой тропе,
И сияющий красный кремль
Сквозь снега улыбается мне.

В закатное дальнее облако
Ударил последний луч,
И огненно-розовый колокол
Разнес превечернюю грусть.

В реке потемнели воды,
И воздуха синий шелк
Задернул окно небосвода,
И месяц звезды зажег.

Горизонта полоска багряная
Искупалась в потоке дождя
И уснула счастливо-румяная
На плече уходящего дня.

***

Я уже всем подряд не читаю стихов,
Попривыкла к визитам Музы,
Регулярно Пегас посещает мой кров,
Стали менее горькими слезы,

Также плачу одна в тишине по ночам,
Устремляя свой взор в Бесконечность,
Ну а в небе все также висит луна,
И все также безмолвствует Вечность.

Я помню сказали однажды:
"Ну все, хватит, оставь!
Видишь, уже плачет!"
Поиздевались всласть.

Слезы слезам не ровня,
Не путай мужскую слезу
С кокетки слезой холодной,
С кровью на белом снегу.

Слезы слезам не ровня,
Зайди как-нибудь в храм,
Когда там нету народа,
И ты почувствуешь сам,

Что слезы слезам не ровня,
Бывают разные дни,-
То со слезами смеешься,
А то от горя они.

Оптина

Я мир люблю, хоть он суЕтный,
Не чужда мне мирская благодать,
Но дальней пустыни клочок мизЕрный
Гораздо больше может людям дать,-

Тиши ночной небесное молчанье,
Звезд золото на маковках церквей,
Креста Иисусова вечернее лобзанье
И жар пылающих во храмине свечей.

Ход крестный осеняет землю,
Идя вокруг обители ночной,
Здесь Вечность средь дубравы дремлет,
И в воздухе - смиренье и покой.

Звон литургии, колокол печальный,
Скита лесного толстая стена,
И Солнца луч из облаков венчальный
Над Оптиной, где я два дня жила.

Никита Москалёв 

стих для Сони

Живет и слышит свет.

Ее душа стесняется вселенной.

Глаза мечтают хлопая.

Сказать так много надо ей

Но люди слышать не умеют.

Давать она готова всем

Любви в ней море.

И небо спальня для нее

Мечты её давно открыты.

И вдохновения не надо ей

Она есть бесконечность.

Внутри нее весна всегда

И слез в ней океан

И боли в ней уверен нет.

Тебя я мысленно целую

Дружу с тобой во сне

Желаю мир тебе в ладони

И вижу радость я в тебе.

Удачи , терпения , больше улыбок и добрых людей на жизненном пути. Божьей помощи.

Спасибо.    9 февраля 2012

        Вантала

Колыбельная Земле

                                        Посвящается Поэту Соне Шаталовой

Вечер дремой леса повивает.

И закат с узловатой клюкой

По таинственным росам ступает,

Где пройдет – зацветет зверобой.

Я души моей хрупкую скрипку

Отдала синеоким ветрам,

Чтобы Землю в лазоревой зыбке

Укачали болезным дитям.

Спи, родная, до зорьки крылатой,

Спи, укутана в легкий туман.

Не пугайся ты старца-заката

И его незапекшихся ран,

И чела его с мудростью горькой,

И пронзительной боли очей…

Спи, Земля, не кручинься, до зорьки.

Заслоню тебя от палачей.

 Ольга Ашкова      

       ЗЕМНАЯ МЕЧТА
ЛЕЖАЛА ЗЕМЛЯ НА СПИНЕ
И В СИНЕЕ НЕБО ГЛЯДЕЛА,
СЕКРЕТ БЫЛ ОДИН У ЗЕМЛИ-
ЛЕТАТЬ ОНА ОЧЕНЬ ХОТЕЛА.
СЛЕДЯ ЗА ПОЛЁТАМИ ПТИЦ,
ДРОЖАЛА ОНА ОТ ЖЕЛАНЬЯ,
ВЗДЫХАЛА ХОЛМАМИ ГРУДЕЙ,
МЕЧТАЯ НА ГРАНИ ОТЧАЯНЬЯ.
РОСЛА И КРЕПЧАЛА МЕЧТА,
И ВОТ, НА КРАЮ У ТЕРПЕНЬЯ,
РВАНУЛАСЬ ЗЕМЛЯ В ВЫШИНУ, 
СКАЛОЮ ВЗМЕТНУВШИСЬ В МГНОВЕНЬЕ.
ЗАСТЫЛА, ПРОНЗИВ ОБЛАКА,
ВДРУГ ЯСНО ПОНЯВ – НЕ СУМЕЛА!..
… А СВЕРХУ БОГ НЕЖНО ГЛЯДЕЛ
НА ЗЕМЛЮ, ЧТО К ЗВЁЗДАМ ЛЕТЕЛА.